[indent] Каменные, наполовину разрушенные ступеньки давно заросли  высокой травой, потому приходится прикладывать усилия, чтобы не оступиться, пусть и помню каждый обвалившийся участок. Раскаленный диск солнца слепит, вызывая блики перед глазами – душно, жарко – чувствую, как на лбу проступают капельки пота, но я сильнее сжимаю пальцами, натянутые на ладони рукава объемной плотной сине-серой рубашки в клетку. Моргаю, аккуратно становясь стопой на очередной выступ. Двигаюсь скованно, как деревянная –  все тело ноет и саднит, а кости ломит от нехватки кальция – из-за боли в желудке не могу есть, потому горьковатый привкус желчи дает о себе знать. Сглатываю.

[indent] Наконец-то оказываюсь внизу, с прищуром глядя на «тихие» волны океана и людей, охлаждающихся в такую жару в воде. Редкие чайки кружат в надежде полакомиться едой, которую отдыхающие принесли с собой. Протяжно выдыхаю – помню, как в раннем детстве, когда мне было года четыре, а может уже и пять, мадам Томсон взяла меня с собой и ее внуками на пляж. Тогда я слепила песчаный замок, который простоял до вечера, пока волны не стали больше и не смыли его. Кажется, я сильно расстроилась. Это и все, что мне удалось запомнить о том дне – не уверена даже, купалась ли в океане хотя бы раз. Старательно выдыхаю, желая избавиться от тяжести в груди. Бросаю очередной сожалеющий взгляд на манящую воду, невольно облизав пересохшие губы, и сворачиваю направо, в сторону старого и заброшенного маяка.

[indent] Никто не знает, почему его вывели из эксплуатации и как давно он в таком состоянии – на истории как-то упоминалось, что долгое время, после закрытия торгового порта, он служил жилищем для последнего смотрителя. Вряд ли даже кто-то вспомнит его настоящее имя, но дети любят рассказывать страшилки об этом месте, придумав однажды увлекательную «городскую легенду». Немного мистики и «обычное» с легкостью превращается в «особенное». Милфорд – маленький городок, который давно затерялся на карте среди сотен мегаполисов – никчемных, холодных и черно-белых городов. Он, как я. Не выделяется из «толпы», в его названии нет ничего экстраординарного, да и жители совершенно безликие. На первый взгляд «чужака»: будь это проезжий или человек, старающийся стать своим. «Но в нем есть своя история», – с уверенностью заверит вас любой местный, пусть он и не сможет рассказать вам, какая именно история. Но обязательно вспомнят про маяк, назвав те времена кровавыми и темными. Иду медленно, проваливаясь кедами в разгоряченный песок. Никогда не верила в это – наверное, потому что много времени провожу на старом маяке. Впервые услышала  страшилку в летнем лагере, куда мне пришлось поехать – миссис Паркер считала, что подобное мне пойдет на пользу и я благодарна ей за такую возможность. Несмотря на дискомфорт из-за большого количества людей вокруг, это была возможность на месяц сбежать из своего личного ада. Тогда, в ночь ужасов, кто-то из ребят и рассказал про «маяк на детских костях».  Не помню всех деталей, потому что мне сложно концентрироваться на длинных монологах. Помню размытыми обрывками о том, как последний смотритель сошел с ума, когда его жена, потеряв ребенка, покончила с собой, прыгнув со скалы. После этого случая в городе начали пропадать дети, а их кости, якобы, до сих пор захоронены под маяком. Тот мальчик еще добавил, что раз в месяц слышен их плач, и неприкаянные детские души бродят рядом с маяком с жаждой отомстить, а присматривает за ними та самая жена смотрителя.

[indent] Может, об этой легенде никто бы и не вспомнил, если бы пару лет назад внутри не нашли труп пьяницы Бэна Уитмора с неестественно выгнутым туловищем. Я обнаружила его – до сих пор помню его бледно-серо-коричневую кожу и смотрящие в «никуда» стеклянные, с голубоватым оттенком белков, зеленые глаза, но трупный запах вызывал тошноту – меня вырвало. Правда, выглядел он умиротворенно, а я почувствовала укол зависти. Думаю, он стал жертвой собственной неуклюжести и алкогольного опьянения, а не призраков, которые снова «ожили» в воображении местных детей благодаря кончине мистера Уитмора.

[indent] Останавливаюсь у блекло-красно-серой двери – алую краску все еще можно кое-где заметить на полущенной поверхности. Давлю на грудную клетку, унимая частое дыхание – раскаленный воздух обжигает легкие, а во рту все пересохло. Резко с шумом выдыхаю, упираясь ладонью о горячую стену, а после с трудом, поморщившись от резкого жжения под лопаткой, вытягиваю железный прут, служащий замком. Дверь со скрипом поддается, и я ощущаю прохладный, пропитанный сыростью, воздух, который тут же вырывается из здания. Глубоко дышу через нос, сильно сжав губы, чтобы не вскрикнуть, пока снимаю рюкзак. Пальцы пронимает дрожь из-за болезненной волны по всему телу. Трясущейся рукой расстегиваю молнию и вынимаю немного черствый хлеб с обрезками колбасы, и недоеденный мной пару дней назад пирожок с вишней. Кладу все в жестяную банку из-под консервов. На пляже живет бродячий черный пес, и я его по возможности подкармливаю с двенадцати лет. Как начала ходить сюда, так мы с ним и «подружились» - он хороший слушатель и не особо перебирает в еде. Опускаю скептический взгляд на его «обед», который сегодня ему перепал – пирожок с вишней он точно не станет есть. Вряд ли собаки такое едят, верно? Подталкиваю баночку ногой ближе к входу, чтобы чайки не растаскивали.

[indent] - Черныш, - зову, хоть звучит недостаточно громко, не получается набрать много воздуха в легкие. Осматриваюсь, надеясь не привлечь ничьего больше внимания – на маяке находится не то, чтобы запрещено, но могут и прогнать – взрослые считают его небезопасным местом, которое давно пора сравнять с землей. Мне нравится то, что многие дети обходят его стороной из-за «страшилки» или запретов родителей, а остальным просто неинтересно, потому что в детстве облазили его вдоль и поперек – редко здесь бывает кто-то, кроме меня и Черныша. Правда, некоторые пары все же используют маяк для своих нужд. Передергиваю плечами, тряхнув головой и обхватив себя руками, протяжно вздыхаю. Снова зову и жду несколько минут. Волнение тошнотой подступает к глотке. Никого. Если бы могла, то забрала бы его с собой – каждый раз переживаю, что его отловят или дети станут издеваться, а запирать на маяке опасно, ведь неделями могу не приходить – пляж далеко от моего дома, хотя кому-то это расстояние покажется ерундой, но у меня не всегда хватает энергетических запасов сюда добраться.

[indent] Подперев дверь камнем, чтобы не закрылась, вхожу внутрь, ощутив желанную прохладу. Не хотелось бы запускать сюда жару, но так я смогу увидеть, не объявился ли мой четырёхлапый друг. Я редко поднимаюсь на самый верх, остаюсь в домике, который, скорее всего, раньше и был жилым, потому что здесь в одной комнате стоит железная кровать с пружинным дном, прогнивший от сырости деревянный стол, а на нем пустые баллончики из-под краски, напоминающие о моем поступке. Здесь есть даже сейф, который прочно заперт, а в другой комнатушке – что-то похожее на кухню. Стены в трещинах, местами даже осыпаются, так что девочка с голубой ленточкой в волосах, нарисованная мной, вся в паутине трещинок и рыжеватых разводах, потому что потолок протекает, когда идет дождь. Я бы хотела жить здесь, а не возвращаться… домой. Мама была в таком состоянии утром, что не смогла дойти даже до туалета, а после открыла новую бутылку паленого виски, который гонит Эрни в своем гараже. В последнее время все чаще замечаю, что ее кожа желтоватого оттенка – думаю, проблема в печени. Попросила меня сходить ей за сигаретами, а я ушла сюда – Джон должен вернуться не скоро, после смены в мастерской. Обычно, он по субботам, после работы, идет пить с дружками в бар, возвращается под утро и тогда… Его агрессия обрушивается на меня – знаю, что будет больнее, чем вчера – приподнимаю одно плечо, под лопаткой все еще обжигает свежий порез.

[indent] - Прячешься от меня, Генриетта? – резко оборачиваюсь, из-за чего в глазах на мгновенье темнеет, но не нахожу источник звука. Часто и растерянно моргаю. Сердце панически колотит. Он на работе, Генри, его здесь нет.

[indent] Не замечаю, как глаза наполняются соленой жидкостью. Шмыгаю, вытирая нос рукавом рубашки. Облизываю пересохшие губы – забыла на кухонном столе бутылку с водой.

[indent] Беру альбом и заканчивающийся графитный карандаш из разваливающегося ящика стола, и кое-как, избегая резких движений, сажусь на дощатый пол в позе «йога». Листаю свои рисунки, которые сложно назвать красивыми или талантливыми – многие из них похожи на творчество психически нездорового человека. На чистом белом листе начинаю бездумно водить карандашом, получая резкие, обрывистые линии – проекция моей боли. Не сдерживаю судорогу, всхлипывая. Не уверена, как долго так сижу. Совершенно теряю счет времени. Часто поглядываю в сторону двери – Черныш так и не появился, а моя тревожность усиливается, царапает изнутри.

[indent] - Зачем ты это сделала? – звонкий детский голос отскакивает от стен. – Убила его, убила его, убила его... А Генри убила пьяницу Уитмора. Убила, убила, убила…

[indent] Не понимаю, это была не я. Он был жив. Они смеются, бегая вокруг меня, продолжая напевать. Перед глазами все плывет и кружится. Стараюсь разглядеть, но не вижу их лиц. Жадно хватаю воздух, он застревает в горле, и я надрывно кашляю, давясь им. Захлебываюсь. В затылке отдается резкой болью. Дрожь и холод пронимают все тело – ощущаю легкое мягкое прикосновение к плечу. Цепенею, скованная спазмом страха, не в силах оглянуться. Но не чувствую привычной боли от касания. Давление стучит в ушах, а голоса девочек в белоснежных платьях сливаются в белый шум.

[indent] - Генри, милая, почему ты не осталась с нами? – звучит нежный, обволакивающий женский голос. – Тебе бы было с нами хорошо, - проглатываю скопившуюся жидкость во рту, а по спине проходит крупная волна дрожи. – Я бы заботилась о тебе, - ладонью гладит по волосам. – Мои дочки красивые, правда?

[indent] Зажмуриваюсь до боли в глазах, а когда открываю их, резко отшатываюсь назад, но женщина с силой сжимает мое плечо, заставляя смотреть в их пустые глазницы, а рот их зашит черными нитками. Сглатываю. Как они смеялись и говорили? Озадаченно оглядываюсь на женщину, которая печально улыбается мне. Проводит тыльной стороной руки по моей щеке.   

[indent] - Оставайся с нами, милая, - касается пальцами губ, и внезапно весь воздух исчезает, его словно выкачивают из моих легких. Задыхаюсь. Панически мычу, мотая головой, а глаза застилают слезы.

[indent] Резко распахиваю мокрые веки, упираясь взглядом в потолок. Тяжело дышу, растирая грудную клетку. Одежда прилипает к телу из-за пота. Как же жарко, но я дрожу. Это сон, просто сон – стараюсь отдышаться – ненужно было вспоминать про легенду.

[indent] - Почему ты сопротивляешься? Твой папа мне рассказал ваш маленький секрет, - вздрагиваю, поднявшись на локтях – взгляд с трудом фокусируется на Бэне Уитморе, собутыльнике мамы, невольно касаюсь пальцами нижней губы, осознавая, что она саднит и жжет – на подушечках пальцев остается алый след, а слезы безостановочно текут, капая с подбородка. В ужасе смотрю на мужчину, отползая к стене.

[indent] Моргаю, легкие часто сокращаются – мысли путаются, а паника накатывает. Обхватываю голову руками и сжимаю веки до черных пятен – не хочу видеть.

[indent]  - Смотри на меня, - сдавливает горло, а я глотаю воздух с широко распахнутыми и слезящимися глазами – Джон довольно улыбается, ведь я принадлежу ему.

[indent] Он всегда заставляет смотреть на него, прямо в глаза. И поэтому я избегаю зрительного контакта с другими. Он отобрал у меня даже это.

[indent] Не знаю, как давно проснулась, как долго я, находясь в сознании, была заперта в своей голове – просто в какой-то момент взгляд стал осознанным, но мне до сих пор тяжело дышать. Сонно моргаю. Чувствую тяжесть в области живота, а сквозь пальцы пропускаю шерсть. Медленно опускаю глаза – черный пес спит, уложив голову ко мне на живот.  В сознании все еще пульсируют остатки моего сна, надрывные воспоминания из прошлого, смешанные с бредом подсознания, а сердце громкими и давящими толчками бьется о ребра. Внутренности выкручивает до привкуса рвоты на языке. Поглаживаю пса – это помогает успокоиться. Я боюсь спать – мне никогда не снились хорошие сны.

[indent] Только сейчас понимаю, что уже стемнело, а со стороны пляжа гремит музыка и запах костра царапает в горле. Не удивляюсь пляжной вечеринке, ведь сегодня последний день лета и, скорее всего, даже из соседнего, более крупного, чем наш, города приехали студенты. Приходится присесть, тем самым потревожив сон Черныша. Его глаза сразу же «загораются» в темноте, а я треплю его за ухом. Не могу разглядеть, съел ли он то, что я принесла. Зеваю, создавая дискомфорт в ребрах. Все тело затекло. Скованно нашариваю в кармане джинсов телефон и с усилием надавливаю на кнопку – экран загорается тусклым зеленоватым цветом, но все равно заставляет неприятно  щуриться, присматриваюсь – 22:23. С облегчением выдыхаю, не обнаружив «пропущенных». Там только один номер – Джона.

[indent] - Что же, малыш, мне пора возвращаться, - снова чешу его за ухом, шумно выдыхаю и поднимаюсь на ватные ноги, пошатнувшись. На секунду голову уносит. Из-за довольно долгого сна на твердом полу  тело саднит сильнее, чем до этого, словно меня избивали весь день палками.

[indent] Ломаными движениями поправляю майку под рубашкой, вздрогнув и со свистом втянув воздух через рот от усилившегося жжения, когда ткань отклеивается от свежей раны.

[indent] Оставляю альбом на полу – меня не беспокоит, что кто-то может увидеть уродливые рисунки. Есть только одна вещь, которую здесь желательно никому не находить, но она спрятана под скрипящей половицей в самом маяке – мой личный дневник, в который иногда делаю записи. Идея Мелиссы, школьного психолога. Пропускаю вперед Черныша, который убегает куда-то в сторону города, и запираю дверь на «замок», споткнувшись о пустую консервную банку.

[indent] Останавливаюсь, подняв голову, к усыпанному звездами, небу – каждый раз поражаюсь, глядя на эти бесчисленные точечки, какая же огромная наша Вселенная. Вдыхаю ночную свежесть, а легкий ветерок со стороны океана расслабляет напряженные мышцы. Меня все еще трясет, после увиденного во сне.

[indent] Снова поглядываю на время. Джон вернется около пяти утра. Медленно бреду в сторону пляжа – волны сейчас шумные, беспокойные, как и музыка у большого костра. Желудок сводит от голода, а во рту сушит из-за жажды, которая никуда не исчезла за время сна. Стопы проваливаются в песок, потому мне тяжелее двигаться, хотя все остальные, кажется, так легко ходят. Всматриваюсь – здесь в преимуществе своем старшеклассники. Искры огня разлетаются, и я по-детски завороженно смотрю на это, подняв голову, а слабая улыбка касается губ.

[indent] - С чем будешь прощаться? – отшатываюсь, а после застываю, потупив взгляд. – Я про костер, - кошусь в сторону на источник звука, но молчу, дергая рукава рубашки. –  Все сжигают что-то связанное с тем, о чем бы хотели забыть. Я вот решил избавиться от этой херни, - показывает шейный корсет, и я краем глаза замечаю улыбку парня. – Зимой вылетел с дороги из-за гололеда, - объясняет, поднося стаканчик к губам. – Так что на счет тебя? – отпивает, ощущаю его выжидающий взгляд на себе.

[indent] Непонимающе моргаю, глядя то на шейный корсет, то на языки пламени. Себя? Я бы бросила туда себя. Несильно кусаю внутреннюю сторону щеки, натягивая рукава рубашки на ладошки. Парень все еще ждет ответа, а я начинаю нервничать рядом с ним. Он выглядит незнакомо – кажется, я не видела его раньше в школе, хотя могла просто не запомнить. Может, он из тех студентов?

[indent] - Впервые здесь или...? Выглядишь знакомо, – вдруг снова спрашивает, а я дергаюсь от неожиданности. – На вечеринке, - наверное, видя мою не пропадающую растерянность, снова решает пояснить. – Я – Крис.

[indent] Не понимаю, почему он вообще со мной разговаривает. Обхватываю себя руками, жалея, что не надела поверх еще кофту – некомфортно. Ему скучно? Но все же коротко киваю, сухо сглотнув и смочив потрескавшиеся губы кончиком языка, заметив, как разливают пиво из бочонка по стаканчикам. Жажда сводит с ума. Медленно опускаю глаза на протянутый маленький пластиковый прозрачный стаканчик с ярко-зеленым веществом внутри. Он все еще здесь?

[indent] - Попробуй, это вкусно, - заверяет, и я зачем-то беру протянутый «напиток». – Я так понимаю, своего имени ты мне не скажешь?

[indent] Молчу, он вне моей концентрации. С интересом верчу стаканчик в руках, разглядывая – это желе – с удивлением подмечаю, но не понимаю, как его нужно есть. Новый жест рукой Криса привлекает внимание – парень приподнимает стаканчик, словно демонстрируя мне, а после резко опрокидывает, несколько раз тряхнув и разжевывает, улыбнувшись. Покусываю нижнюю губу, не решаясь, но все же запрокидываю, пусть и не так ловко получается, как у парня – желе частями оказывается во рту. Пережевываю довольно долго, чувствуя сладковатый яблочный вкус.

[indent] - Очень сладкое, - негромко констатирую, глупо улыбаясь и глядя в пустой стаканчик, а он протягивает новый с красным желе, и я его опрокидываю, но стоило это сделать, как  кривлюсь от ярко-горького послевкусия, которое сменяет вишневую сладость. Что это такое? Незнакомец смеется, говоря что-то о том, что я забавная, но не слушаю, сосредоточившись на своем восприятии выпитого минутой назад. Там, наверное, был алкоголь? И в предыдущем тоже? Хмурюсь, вызывая болезненные ощущения в лобной части. Никогда раньше не пробовала алкоголь, несмотря на всеобщее мнение обо мне и о том, как сильно я похожа на свою мать.

[indent] Так ничего и, не сказав, направляюсь в сторону пикапов, на которых стоят коробки и бочонки – может, там есть вода? Хочу избавиться от ужасного вкуса во рту. Мне не по себе. Зачем вообще остановилась, зачем брала это желе? Нужно уходить отсюда, если Джон узнает... Не сразу замечаю, что больше не ощущаю боли в теле и ломоты в костях. Притормаживаю, старательно фокусируясь, но голову слегка уносит в сторону, а огоньки кажутся слишком яркими, размытыми. Такими красивыми. Голоса и музыка сливаются. Медленно моргаю – безрезультатно, зрение не становится четче. Не должно же так быстро подействовать, правда? Сколько времени прошло? Минут пять, десять?

[indent] Взгляд цепляется за большой пластиковый стакан, который цепко сжимаю слегка дрожащими пальцами. Откуда…? Тошнота подступает к горлу. Осматриваюсь, обнаружив себя у скал, куда музыка едва доносится. Вкус во рту уже не такой противный – с опаской делаю глоток и с трудом проглатываю газированный напиток, зажмурившись. Ненавижу газировку – она странно щиплет в носу. Интересно, в ней тоже есть спиртное? Бесцельно бреду вдоль берега, периодически оступаясь и едва не падая. Все кажется таким… другим. Останавливаюсь. Поднимаю правую руку вверх, улыбаясь шире, ведь не чувствую раны под лопаткой. Опускаю, ударяя себя по бедру и вздохнув. Жаль так нельзя, чтобы было постоянно. Всматриваюсь перед собой – осознание тягучее и медленное.

[indent] - Ой, - довольно громко слетает, и я зажимаю рот ладошкой, сдерживая неконтролируемый смех и разворачиваюсь, быстро, насколько возможно, удаляясь от девушки с парнем в противоположную сторону – кажется, у них все подходит к логическому завершению.

[indent] Щеки горят то ли от стыда, то ли от выпитого. Опустошаю свой стакан, поперхнувшись. И снова время просачивается сквозь меня, подобно песку. Ледяная вода накрывает кеды, вызывая покалывающей мурашки на коже. Океан притягательный - особенно, в ночное время суток – я ведь никогда не плавала. Еще один шаг. Высокие волны разбиваются о берег, намереваясь сбить меня, но я удерживаю равновесие.

[indent] - Не жди, не жди. Путь тебя ведет к дубу, где в петле убийца мертвый ждет, - все это время негромко проговариваю стих, который откуда-то знаю, а может это мое воображение?

[indent] Мычу себе под нос, оглядываясь как-то заторможено на голос, который медленно проникает в сознание, и я сержусь, хмуро врезаясь в парня взглядом, ведь он отвлекает меня от важного занятия. Фокусируюсь на лице – долго анализирую, пока не прихожу к выводу, что передо мной Алекс. Тот самый Алекс, который… Мысль рассыпается, словно паззл и я не могу его собрать – это злит. Дергаю головой.

[indent] - Странный наш мир, и нам так странно здесь порой, - снова начинаю бормотать стишок, с серьезностью, но без какой-либо осознанности, глядя на Харта. - Под дубом в полночь встретимся с тобой. Не жди, не жди, к дубу приходи. Где мертвец кричал: милая, беги…, - отворачиваюсь от него, возвращая все свое внимание на темную воду, заходя глубже. – Милая, беги, - шепчу, а в носу внезапно колет – тугой ком подступает к горлу – соленая жидкость жжет в уголках глаз.

[indent] Джинсы промокают уже чуть выше колен. Дрожу, сжимая ладошки в кулаки. Зубы стучат от холода. Сильный толчок отбирает у меня опору, и я полностью падаю, а ледяная соленая вода накрывает с головой, выталкивая на берег. Откашливаюсь, когда волна уходит, и смеюсь, подняв глаза на парня.

[indent] - Холодная, - продолжая смеяться, отплевываюсь и комкаю пальцами мокрый песок, очередная волна накрывает меня по пояс. – Знаешь, ты похож на Чеширского кота, - смотрю на него с улыбкой, но не в глаза. – Из «Алисы в стране чудес», - зачем-то уточняю, нахмурив брови, а уголки губ опускаются. – Он всегда меня пугал. Его улыбка, - старательно подбираю слова. – Она, как у тебя, - с какой-то детской непосредственностью заявляю. – Но ведь он не был плохим, – продолжаю рассуждать дрожащим от холода голосом. – А ты…, - стараюсь подняться на ноги, но очередная волна не дает мне этого сделать, и я просто сердито бью ладошкой по воде на берегу, создавая небольшие брызги. – Ты почему-то меня ненавидишь, - как-то обижено и рвано выдыхаю. - Не понимаю я этого. Я же ничего плохого тебе не сделала, - пожимаю плечами, отведя взгляд, продолжая сидеть на мокром песке. – Никому, - неслышно добавляю, глаза горят. Замолкаю ненадолго, а в голове продолжает крутиться стих: - Не жди, не жди, - бормочу, - Путь тебя ведет к дубу, где в петле убийца мертвый ждет, - колотит. – Не знаешь, откуда это? - с любопытством и открыто смотрю на Алекса, на мгновение встретившись с ним взглядом. Карие. Осекаюсь, с шумом втянув воздух через нос.

[indent] Надо бы встать, но сидеть комфортней - голова не кружится, пусть и холодно, хотя вроде бы начинаю привыкать к температуре воды.

Подпись автора

радость и хаос — демоны, что спрятаны в нас

[indent] Карие. У него карие глаза. Темно-карие. Смотрю перед собой на манящую черноту океана, волны накрывают ноги, но я больше не чувствую холода, не дрожу. Или мне только кажется? Парень что-то говорит. Не слушаю, не стараюсь сконцентрироваться на его словах. Его здесь не должно быть. Рядом со мной. Провожу кончиком языка по мокрым губам, чувствуя солоноватый привкус. «Карие», - повторяю про себя и хмурюсь до боли в висках, всматриваясь в размытый темный горизонт. У Алекса Харта карие глаза. Передергиваю плечами, поморщившись от жжения под лопаткой – соль попадает в свежую рану, раздражая ее.

[indent] Пытаюсь встать, ощутив слабое просветление в сознании, но стоит мне приподняться, как в глазах темнеет, а сердце срывается, больно и быстро стуча, словно стремится проломить грудную клетку. Тошнота подступает к горлу, из-за чего на языке остается отвратительный привкус колы смешанный с алкоголем. Сильный болезненный толчок в живот заставляет согнуться – волна сбивает меня, дезориентируя. Паника охватывает. Промокшая насквозь рубашка парализует своей тяжестью. Моргаю из-за рези в глазах, откашливая соленую жгучую воду, которая попадает в нос и рот, в легкие, которые часто и коротко сокращаются. Рывок, резкий и цепкий. Крепко зажмуриваясь, не понимая, что происходит – в ушах шумит.

[indent] Ногами чувствую землю, а после и вовсе падаю на песок, который сразу же промокает подо мной. Немного ерзаю, отползая чуть дальше от «беспокойного» океана – он ведь был тише? Моргаю, желая избавиться от неприятных ощущений в глазницах. Тру мокрыми ладонями, делая только хуже – ненавижу, когда вода попадает в глаза. Вздрагиваю от голоса, врывающегося в мои вязкие и бесформенные мысли, и резко вскидываю голову, озадаченно посмотрев на Алекса. Он все это время был здесь?

[indent] Надрывно и часто кашляю. Тяжесть в легких причиняет дискомфорт. Снова кашляю. Делаю глубокий вдох, надавив на грудную клетку – вроде бы легче. Немного склоняю голову набок, замечая, как Алекс снимает белые кроссовки – бросаю беглый взгляд на свои черные кеды, выгоревшие на солнце, машинально сравнивая их внешний вид – ударяю ребрами стоп друг о друга, сильно ссутулившись под тяжестью одежды, вздыхаю рвано, вызвав болезненную волну по спине. Хмурюсь, вслушиваясь в слова парня – он злится? «Кто позволил мне пить?», - бездумно вторю ему, проглатывая скопившуюся жидкость во рту, снова закашлявшись. Жажда усиливается, а искусанные до этого губы пекут из-за соленой воды. Покусываю внутреннюю сторону щеки.

[indent] - Это была не я, - хриплю, шмыгнув носом. –  Я не хотела, - моргаю, растерянно смотря перед собой, старательно вспоминая, но все приобретает кислотные цвета, вызывая тупую головную боль. – Мне не нравится алкоголь, - морщусь от нового приступа тошноты, медленно прикрыв веки и стараясь вдохнуть через заложенный нос.  «Шейный корсет», - щелкает, всплывая в голове. – Мне кто-то дал желе, - бормочу, когда тусклыми вспышками появляются обрывистые воспоминания этого вечера. – Оно было сладким, вкусным, - но говоря это, кривлюсь, проглатывая горький ком. Мутит. Сосредотачиваюсь на своих пальцах, которые сплетаю в «замок», сдавливая, чтобы не потерять мысль. – А потом…, - замолкаю ненадолго, ища нужные обрывки воспоминаний. – Я не помню, - с нескрываемым удивлением осознаю, с беспокойством посмотрев на Алекса.

[indent] Лишь сейчас замечаю, что все тело пронимает крупной дрожью от холода. Отвожу взгляд в сторону океана, судорожно выдыхая – волны с шумом разбиваются о берег, все еще завораживая и завлекая своим магнетизмом. Они, словно шепчут «мы тебя ждем». Они беспокойные и высокие – почему мне казалось наоборот? Дергаю головой.

[indent] С интересом смотрю в зеленые с желтоватой радужкой глаза мамы. Она улыбается, поднося дрожащими руками к моим губам чашку – неприятный запах врезается в нос. Качаю головой – не хочу это пить, мне не нравится.

[indent] - Тебе станет лучше. Это тебе поможет, - повторяет убаюкивающим голосом, а я все-таки делаю глоток – доверяю ей –  горло обжигает, слезы проступают на глаза, и я хочу отстраниться, но чувствую ее успокаивающее прикосновение к моим  волосам. – Пей, милая. Это лекарство, - и я слушаюсь, пью горькую и воняющую жидкость большими глотками, давясь и чувствуя боль в желудке, словно в него вливают кислоту. – Скоро все закончится.

[indent] - Мне не нравится алкоголь, - повторяю шепотом и, подтянув к себе ноги, обхватываю их руками, положив щеку на колено. – Она сказала, что это лекарство… Что оно заберет мою боль, - шмыгаю. – Ты тоже думаешь, что я, как она? – поднимаю глаза на кудрявого парня, глядя сквозь слой слез. – Как моя мама? – изучающе скольжу взглядом по его лицу, которое практически не вижу. – Все так думают, - добавляю, пожав плечами, и опускаю дрожащую руку в песок, пропуская мелкие холодные крупинки сквозь пальцы – они липнут к влажным ладоням. – Плохая идея, - утвердительно произношу, вспомнив его слова и киваю, словно соглашаюсь с собственным умозаключением. – На скалах можно выжить.

[indent] Вероятность выживания всегда ничтожно мала, но она есть и поэтому я до сих пор здесь, потому что боюсь попытаться и снова остаться. Как однажды, как когда мне было двенадцать. Передергиваю плечами, вздрогнув и со свистом втянув солоноватый воздух.

[indent] Высыпаю горсть таблеток на стол из желтой баночки с именем Джона. Он обычно пьет их перед сном. Значит, они помогают хорошо спать? Один, два, три, четыре… Пальцем отсчитываю, отодвигая каждую в сторону от горки. Сгребаю в ладошку и по одной запиваю, проглатывая.

[indent] Но мое сердце все еще продолжает отчаянно биться, разгоняя кровь по венам. Тогда меня нашли и откачали в больнице, тогда я не уснула навсегда, а желанная тишина внутри так и не наступила. Мне хочется верить, что после смерти нет продолжения – мне хочется верить, что я просто исчезну, перестав чувствовать так много всего. Не будет моего прошлого, настоящего и будущего. Не будет белого света в конце туннеля.

[indent] - Что не так с водой? – внезапно спрашиваю, когда слова Алекса возвращают меня к реальности – не понимаю, почему он сердится, а его мысль обрывается, не договаривает то, что собирался сказать. Расстроенно поглядываю на старшеклассника. – Как? - переспрашиваю осевшим голосом.

[indent] Мне действительно интересно, как я себя веду. Как выгляжу в чьих-то глазах. В глазах того, кого принято считать «нормальным». Чем он оправдывает свое отношение ко мне? Хочу понять. Хмурюсь, сводя брови на переносице и покусывая внутреннюю сторону щеки. Даже поддаюсь немного вперед, меняя положение, сев на коленях – тяжесть одежды заставляет сильно сутулиться. Мерзну уже не так сильно, но подушечки пальцев сморщиваются из-за влаги. Поглядываю из-под опущенных ресниц. С какой-то детской наивностью жду ответа. Дергаюсь, когда вода с волос попадает в уголок глаза, отвлекаясь от парня. Мне тяжело концентрироваться сразу на нескольких вещах, но стараюсь не упустить его мысль. Часто моргаю в надежде, что неприятное ощущение быстрее пройдет.

[indent] Сдавливаю пальцы, тяжело выдыхая в тон Алексу. «Не ненавидит?», - все еще не могу понять. Из-за жажды, в очередной раз, облизываю губы, сухо сглотнув.

[indent] - Просто «что»? Тебе это нравится или… – я не требую ответа, но алкоголь все еще подавляет мое восприятие происходящего, потому бездумно задаю вопросы, которые не так сильно меня беспокоят, но именно в данный момент это кажется важным – даже, если он скажет, что я ему противна – приму это. Он имеет право. Я сама себе противна. – Когда… - запинаюсь, не зная как правильнее сформулировать свою мысль – сержусь на себя из-за этого, сильно прикусывая губу. Медленно выдыхаю – мне тяжело даются разговоры – организм из-за них испытывает стресс. – Когда ты вообще понял, что я существую? Мы же не ровесники, не соседи, не... Не знаю, как еще дети  узнают друг о друге? – чувствую себя ребенком, который спрашивает у родителей «почему небо голубое, а трава зеленая».

[indent] Внимательно всматриваюсь в его лицо, но избегаю зрительного контакта – что если я случайно обидела его когда-то давно, когда мы были еще совсем детьми? Но я не могу вспомнить ничего подобного.

[indent] - Я хочу что-то тебе показать, но только это секрет, - кучерявый русоволосый мальчик останавливается у качелей, а я поднимаю на него глаза, ковыряя носком обуви землю. Он выглядит старше меня, похож на четвероклассника, оттого осматриваюсь – он точно со мной разговаривает? Замечаю небольшую группку детей постарше, которые смотрят в нашу сторону – наверное, его друзья. Молчу, не реагируя на его реплику, но он снова привлекает мое внимание, заговаривая. – Отпросись на уроке в туалет, я буду ждать тебя у питьевого фонтанчика. Договорились? – улыбается, но улыбка перестает быть естественной, когда я продолжаю молча изучающе скользить взглядом по нему.

[indent] Наконец-то слабо киваю, коротко улыбнувшись – мне не хочется его обижать.

[indent] - Но мне не нравятся секреты, - заговариваю, крепче сжимая руками веревки по бокам качели. – Можно это не будет секретом? – с надеждой спрашиваю.

[indent] - Ладно, но только учительнице не говори, а то она не отпустит, - мальчик пожимает плечами. – Главное, приходи – тебе понравится, - снова улыбается, а после разворачивается, уходя к компании ребят.

[indent] Не отвожу взгляда, смотря ему вслед и отталкиваясь ногой от земли, чтобы начать качаться. Подходит к своим друзьям, не слышу слов, но они смеются, а девочка с блестящими светло-русыми волосами оглядывается на меня. Несмотря на происходящее в моей жизни, я все еще по-детски доверяла, игнорируя жестокость в детях. Алекс не был жестоким, я не увидела в мальчике с кудрявыми волосами злобы и желания навредить.

[indent] Я сделала так, как он попросил – пришла к питьевому фонтанчику, не сказав никому. Да и некому было говорить – друзей у меня не было. Мне было любопытно, почему он позвал меня, но не стала расспрашивать, послушно идя рядом. Он был то ли взволнован, то ли разнервничался, когда мы спускались на цокольный этаж.

[indent] - Там же бассейн, - вдруг вспоминаю. – А нам нельзя ходить в бассейн.

[indent] - Это вам нельзя, вы маленькие, - отвечает. - Но ты же со мной, верно?

[indent] Киваю.

[indent] -  Ты же умеешь играть в прятки? – спрашивает, остановившись у двери с красной табличкой, а я киваю. – Поиграешь со мной в прятки?

[indent] - Но сейчас же урок, - нерешительно возражаю, переминаясь с ноги на ногу, но боюсь отказываться, ведь вдруг он хочет подружиться?

[indent] - Мы с друзьями всегда так играем, - объясняет, а после добавляет. – Не хочешь, как хочешь, - и разворачивается, чтобы уйти.

[indent] Дергаю рукава кофты, сомневаясь, но все же не сдерживаю довольно громкое:

[indent] - Нет, хочу! – поддаюсь вперед, но резко замолкаю, опустив глаза в пол и смутившись.

[indent] Мальчик широко улыбается, обрадовавшись:

[indent] - Тогда я тебя сейчас спрячу и ты должна сидеть очень тихо, - заговорщицки произносит, открывая дверь. – Даже, если учителя будут звать – ты не должна ничего говорить.

[indent] Хмурюсь, задумавшись, вспоминая правила этой игры – мы не так играли с Тессой и Бенджи.

[indent] - А разве я не должна сама прятаться? – растерянно спрашиваю.

[indent] - Я лучше тебя спрячу, и ты выиграешь, - убеждает.

[indent] «Выиграю», - радостно улыбаюсь.

[indent] - Я никогда еще не выигрывала, - с придыханием сообщаю.

[indent] - Заходи, - пропускает вперед, но я отшатываюсь – впереди непроглядная темнота. – Не бойся, я буду недалеко. Зато ты выиграешь, - повторяет, а я снова улыбаюсь, и захожу в темное помещение, обернувшись к мальчику. – Только сиди тихо, - прикладывает указательный палец к губам.

[indent] Киваю, после чего он закрывает дверь, а замок щелкает.   

[indent] Это мое первое воспоминание об Алексе Харте… Никогда не могла произнести его полную фамилию, она словно встает поперек горла. В тот день был Хэллоуин, в который некоторые дети пугают других детей. Не помню, сколько я там просидела, зажавшись в угол от устрашающего грохота в батарее, от шепота, который парализовал (наверное, он был из спрятанной детской рации, потому что я слышала еще шипение, которое заставляло вздрагивать всякий раз). Думаю, что некоторые звуки были плодом моего воображения и просто мерещились из-за того, что мне было страшно. Но я выиграла, не издала ни звука. Меня обнаружил уборщик, ослепив светом и вскрикнув от неожиданности.

[indent] - Я выиграла, - заулыбавшись, сообщаю и замолкаю, не объясняя – сознание снова затуманенное, ясности словно и не было.

[indent] Меняю положение – ноги затекли. Мутит, а в лобной части жжет из-за той соленой воды, которая попала в нос. Выставляю руки за спиной, упираясь на них.

[indent] «Зачем ты полезла в воду?», - дергаюсь от тона его голоса, повернув голову, поморщившись от боли резанувшей в затылке – моргаю, стараясь сфокусироваться, но перед глазами плывет. Тахикардия изводит сердце, а я хватаю воздух губами. Сглатываю. Виновато опускаю глаза, садясь ровно и принявшись нервно дергать край рубашки. Недолго молчу, анализируя.

[indent] - Ты ругаешься? – спрашиваю, не до конца понимая его настроение, и поглядываю на парня, не поднимая головы. – Почему? Не утащили же, - пожимаю плечами, расправляя мокрую рубашку в клетку. – А если бы и утащили – ничего страшного, - рассуждаю, не задумываясь, насколько неправильно это может звучать для него. – Это ты боишься воды, - не спрашиваю, утверждаю и не осуждаю. – Не я…

[indent] Песня? Не сразу понимаю, о чем говорит Алекс – успеваю забыть, ведь стих давно не вертится в голове, но почему-то сержусь, заметно нахмурившись.

[indent] - Она не идиотская, - обиженно бросаю и хочу подняться, чтобы уйти, но мое тело меня не слушается, а голова снова начинает кружиться стоит хоть немного привстать. – Если ты чего-то не понимаешь, это не значит, что оно плохое, - сажусь обратно на песок, шумно выдохнув, и снова тихо произношу отрывок из стиха: – Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой. Не жди, не жди, к дубу приходи. Где мертвец кричал: милая, беги, - тугой ком сдавливает горло, а к и без того горящим глазам, подступают колючие слезы, и я дергаю волосами. – Неважно. Ты прав, идиотская песня, - шмыгаю.

[indent] Я не смотрела, кажется, фильм, хотя может Нэйтан и включал – я часто не могу запомнить то, что мы смотрим – даже суть уловить не всегда получается. Но я точно читала книги.

[indent] Настроение Алекса резко меняется, озадачивая меня – растерянно моргаю, слушая его вопросы, которых совершенно не ожидаю.

[indent] - У тебя такая же улыбка, - тихо повторяю, судорожно вдохнув. – Как у него, - скольжу взглядом по его лицу, останавливаясь на губах. – Она одновременно пленяющая и пугающая, - сглатываю, а на вопросе «про Алису», резко поднимаю глаза и случайно встречаюсь с ним взглядом. Карие. – Нет, не Алиса, - сипло выдавливаю, а тошнота новой волной подступает к горлу. Почему я раньше не знала, что у него карие глаза? И они не пустые. – В моем мире нет чудес…

[indent] Но мысль рассыпается, когда внезапно теряю зрительный контакт с Алексом. Не сразу понимаю, как оказываюсь в лежачем положении. Небо усыпано звездами, которые захватывают все мое внимание, и я перестаю слушать парня, который говорит что-то о моем взрослении – смотрю в эту устрашающую и завораживающую даль. Улыбаюсь, видя, как что-то светящее двигается по темному полотну между миллиардами звезд – раньше я думала – это звезда падает, но потом случайно услышала, что это спутники.

[indent] - Звезды такие прекрасные. Я солгала, что нет чудес… Звезды – это чудо, - завороженно произношу, нехотя отрываясь от неба и переводя взгляд на Алекса, чье лицо оказывается неожиданно близко, и я даже чувствую его дыхание на своей щеке – от него несет спиртным. – Ты пьян, - просто констатирую. Интересно, от меня так же воняет? Хмурюсь, но осознаю, что не почувствовала привычной боли от касания – может желе было с обезболивающим эффектом, хотя под лопаткой все еще жжет, из-за чего несильно ерзаю.

[indent] Он так близко, он всегда нарушает зону моего комфорта. Всегда вторгается в мое личное пространство. 

[indent] Дергаю пальцами рукав рубашки, не решаясь попробовать кое-что. Покусываю нижнюю губу, в груди давит тяжесть, часто дышу через нос. Глотаю скопившуюся жидкость во рту и поднимаю взгляд, посмотрев Алексу в глаза. В этот раз не случайно. Вдыхаю и, задержав воздух в легких, поднимаю руку, которая кажется тяжелее обычного. Аккуратно, но с опаской, подушечками пальцев касаюсь его шрама на брови и веду медленно вниз к скуле, к губам, касаясь их. Не дышу, а давление громко скачет в ушах, в глазах темнеет. Слабые болезненные импульсы проходят сквозь пальцы, но они вызывают лишь приятную дрожь, заставляя заметно вздрогнуть, а кожа покрывается мурашками. Не выдерживаю и хватаю воздух губами, резко одернув руку и вернув в прежнее положение на землю.

[indent] - Ты мне не нравишься, - прерывисто шепчу, продолжая смотреть ему в глаза.

[indent] Грудная клетка часто поднимается и опускается – стараюсь восстановить дыхание, после того, как задержала его. Морщусь от ультразвука (видимо подключили колонки и микрофон), который доносится со стороны «вечеринки», напоминая, что мы не одни, а после звучит приятный голос, а слова песни, которые доходят до нас, вызывают во мне тревогу – «закрой глаза, загадай желание».

[indent] - Если бы у тебя было одно желание – чтобы ты загадал? – игнорирую остальные слова песни, они неважны, ведь дальше парень поет о сексе, пусть и под красивую музыку. А я не отвожу глаз, ожидая ответа и того, когда Алекс сам перестанет нависать надо мной – рука рано или поздно устанет в таком положении или ему надоест – не понимаю, зачем он вообще повалил меня на песок. Может, хотел в очередной раз доставить дискомфорт? 

Подпись автора

радость и хаос — демоны, что спрятаны в нас

[indent] Усмешка парня сбивает с меня завороженность. Медленно, даже сонно, моргаю, когда Алекс неожиданно исчезает с поля моего зрения – перестает нависать, давая мне возможность свободно вдохнуть и я давлюсь воздухом, негромко закашлявшись. Растерянно ищу его глазами, слегка повернув голову – оставляет без ответа. Не хочет отвечать, но почему? Голос  прозвучал иначе, но не получается зацепиться мысленно, чтобы проанализировать, постараться понять. Озадаченно хмурюсь, кусая внутреннюю сторону щеки, а пальцами перебираю песок – шум прибоя навевает сонливость, вызывая зевоту. Или это алкоголь так влияет? Не знаю, но я невольно поддаюсь рефлексу, чувствуя, как веки тяжелеют.

[indent] Дергаюсь всем телом, напрягаясь, когда Алекс неожиданно начинает смеяться. Так громко и неестественно. Сердце глухо бьется о ребра, ускоряя свой темп. Заставляю себя сесть, хоть это и дается с трудом, отзываясь ломотой в костях – голова тяжелая, а перед глазами темнеет. С давлением упираюсь ладонями в землю, удерживая себя – хочется лечь обратно – все кружится. Мутит. Облизываю пересыхающие солоноватые на вкус губы, сухо сглотнув. 

[indent] Слушаю, отводя расфокусированный взгляд, вглядываюсь в иссиня-черный горизонт до боли в глазницах. «Ты же никто», - звучит в тон Алексу голосом того, кто превратил мою жизнь в кошмар; того, кто заковал меня в «наручники» и заставил гнить изнутри, потому что ничего другого я не чувствую – лишь гниль и грязь. Впиваюсь пальцами в песок, с судорогой вдохнув через заложенный нос – воспоминания рвутся наружу – не хочу думать, но не могу контролировать пьяное сознание, которое легко поддается, затаскивая в болото.

[indent] «Это твой выбор быть униженной и такой ничтожной. Жалкой», - отчеканивает в сознании, оставляя глубокие порезы, а я, вздрогнув, втягиваю воздух через приоткрытые губы и сцепляю руки в замок, заламывая пальцы до болезненных ощущений. Зажмуриваюсь от давления в лобной части. Мой ли это выбор? Можно ли бездействием провоцировать? Виновата ли я в том, что сделал со мной Джон? Мне же было всего пять…

[indent] - Ты же любишь сказки, Генри? – садится на край моей кровати и беря в руки книжку, подаренную мадам Томсон, про девочку Алису в стране чудес.

[indent] Активно киваю с загоревшимися глазами, обрадовавшись – мама мне никогда не читала перед сном, а мадам Томсон могла делать это лишь днем, потому вечером мне оставалось только рассматривать красочные картинки, наизусть заученной истории, ведь я не умею пока читать.

[indent] Удобнее укладываюсь на матрасе с вылезшими пружинами, которые впиваются под лопатку, сложив руки на животе, и прикрываю глаза, когда Джон начинает читать. Его голос убаюкивающий, заставляющий проваливаться в сон до тех пор, пока холодное прикосновение к ноге не заставляет меня дернуться, широко распахнув глаза. Сердце ломало ребра, а я непонимающе смотрела на мужчину, рука которого уже проникла под мои спальные штанишки. Страх сковывал, перерастая в ужас, пусть я и не знала, что он собирается сделать.

[indent] - Молчи, - с хрипотцой, но жестко произносит, а я чувствую боль внизу, заерзав вверх на кровати, пытаясь вырваться, что он сразу же пресекает. – Если закричишь, будет хуже. Поняла?

[indent] И я кричала, звала маму, умоляла не делать мне больно. Мама не пришла, никто не пришел, а меня не стало в ту ночь.

[indent] Это не было моим выбором, правда. Мне бы хотелось все стереть, хотелось бы, чтобы этого никогда не происходило, но оно всегда со мной. Глубоко дышу, захлебываясь воздухом. Глаза слезятся, от чего часто моргаю и жесткими движениями тру мокрым рукавом рубашки припухшие веки, шмыгнув носом. Нужно успокоиться, избавиться от гнетущего чувства... Вины? Но что я могла сделать? Рассказать кому-то? Мне было стыдно, страшно и Джон обещал, что убьет маму. Да и кто бы мне поверил? Алекс правильно подметил – «ты же никто, Генри».  Кеды внезапно проваливаются в песок – внутри обрывается, трескается, вызывая тревогу – когда я встала и куда…

[indent] Опускаю глаза, цепляя вниманием сжимающую мой локоть ладонь парня. Почему он просто не оставит меня? Нас несильно заносит в сторону, а тошнота волной подступает. Спешу проглотить, снова шмыгнув. Куда мы идем? Взгляд мечется, изображение размывается из-за проступающей жгучей жидкости. Давление скачет в ушах, а сердце сдавливает ощутимым спазмом – я боюсь? Снова концентрируюсь на руке Алекса, которой он продолжает держать меня, и не сопротивляюсь, с удивлением отмечая – мне не больно. Его касание не вызывает привычного дискомфорта. Но почему? Едва не падаю, оступившись, но Алекс успевает подхватить, несмотря на то, что его и самого шатает.

[indent] Была ли я на маяке? Мы идем туда? Ошарашено врезаюсь в Алекса взглядом, вскинув голову, и едва не влетаю в него, когда он резко остановился, разжав пальцы и отпустив меня. Отшатываюсь назад, теряя равновесие, но все же удерживаю себя в стоячем положении, издав странный звук, напоминающий икоту. Как же кружится голова. Не получается сосредоточиться на происходящем, мысли, словно нуга тянутся, путаются. Моргаю, сбивая ресницами застывшие в глазах слезы. Он прав – я жалкая и мне хочется разрыдаться из-за его ранних слов, застрявших в голове, пожаловаться кому-то, как ребенок, которого обидели. Хочется, чтобы ему кто-то сказал, что так нельзя говорить. Но мне некому ябедничать, никому нет дела до моих чувств. До того, что мне больно. Несильно дрожу. Шумно вздыхаю, всхлипнув, но молчу, продолжая спотыкаться, идя рядом с Алексом, после того как парень обувается – в моих же кедах ощутимо хлюпает холодная вода.

[indent] Мне тяжело дается подъем на холм – дыхание сбивается и появляется одышка, а ноги заплетается, из-за чего Алекс периодически подхватывает меня, не давая распластаться на земле. Не понимаю, зачем он это делает – разве его бы не позабавило мое падение? Разве ему не все равно? Хмурюсь озадачено, вызывая острую головную боль, которая лишь усиливается от новых вопросов – не собираюсь их озвучивать – не хочу, чтобы он снова отказался отвечать, загоняя меня в еще больший тупик. Мне хотелось понять, разобраться, но Алекс не дал мне этого сделать, вызвав еще больше недопонимания и в очередной раз, напомнив, где мое место. Как я могу стать, как они, если совершенно их не понимаю? Влияние алкоголя усиливается, потому что меня возмущает его молчание – то, что он проигнорировал мою попытку «узнать» его ход мыслей.  Даже хочу сообщить, что я злюсь, но вместо этого лишь дергаю рукава рубашки, не переставая икать. Глубоко вдыхаю, задерживая солоноватый океанический воздух, ощущая, как он заполняет легкие до краев – это должно помочь избавиться от коротких спазмов. Щеки начинают гореть, покалывая. Медленно выдыхаю и снова вздрагиваю, икнув. Раздосадовано мычу.

[indent] Молчим. Несколько раз собираюсь заговорить, решаясь уверенно заявить, что он не прав, что это не мой выбор, но обрываю саму себя, каждый раз вздыхая, ведь момент упущен – наверное, прошло минут двадцать, если не больше с той минуты, когда мы сидели на берегу, а меня все еще гложет.

[indent] Впереди виднеется маяк, освещенный ярким светом луны – мое убежище, в которое мне не хотелось бы приводить Алекса, но это не моя собственность и там иногда бывают подростки – на самом деле, для них это излюбленное место во время вечеринок. В центре грудной клетки что-то тревожно дергается, замирает, когда Алекс шепотом заговаривает, разрушая возникшую меду нами тишину. Искоса посматриваю на него – не успеваю никак среагировать, отозваться, как он продолжает свою мысль.

[indent] В голове шумит, создавая плотный вакуум. Стараюсь удержать внимание на его словах, зафиксировать их в сознании, чтобы они не рассыпались, как карточный домик от сквозняка. Закусываю губу, сосредоточенно глядя перед собой и удерживая равновесие при каждом новом шаге. Пытаюсь концентрироваться на нескольких вещах одновременно, надеясь на ясность в мыслях, но, кажется, не трезвею в отличие от парня  – может, в желе был не только алкоголь? Нет, Генри, не об этом сейчас. Проглатываю скапливающуюся жидкость, и перевожу взгляд на Алекса, на его губы, которые шевелятся – наконец-то могу разобрать то, что он говорит.

[indent] «Ему не нравится общество, его правила, и он бы загадал жизнь для сестры. Правильно?», - повторяю про себя, сконфужено кивнув, отвечая на свой же вопрос, запоминая. А что с его сестрой? Опускаю глаза, сводя брови к переносице – она болеет? Покусываю внутреннюю сторону щеки. Может, я снова не так всё интерпретирую? Например, общество. Ему не нравится оно, но ведь он неотъемлемая часть его – активный участник – тот, кто устанавливает те самые ненавистные им правила. Получается, он притворяется и лжет? Или сейчас это ничего нестоящие слова? А может он и, правда, глубже, чем считают? Голову разрывает, а меня заносит снова и снова – без «поддержки» идти куда сложнее.

[indent] Сжимаю ладони в кулаки, ощутимо врезаясь ногтями в кожу. Останавливаюсь, когда оказываюсь на ровной поверхности у сооружений маяка. Напряженно фокусируюсь на Алексе, пошатываясь. Стоило мне подумать, что он лучше, чем позиционирует себя и, что ему не нравится быть таким, каким его представляют остальные, как он разрушает это неокрепшее мнение. Хотя ему же все равно, что я о нем думаю. Ему неинтересно. Моргаю, сжимая зубы, а скулы сводит – тугой душащий ком слез подступает к горлу, сдавливая его. Не получается вдохнуть. Потираю участок на руке, все еще ощущая чужое прикосновение.

[indent] - Я и не собиралась, - хриплю едва слышно – не собиралась никому рассказывать даже, если бы и было кому – не стала бы, ведь это не мое, чужое. Губы дрожат от колющей, несвойственной мне, обиды, и я судорожно вдыхаю. – Почему ты считаешь, что знаешь меня? – всхлипываю, сильнее вдавливая ногти в кожу ладоней, а крупные слезы скатываются по щекам. Трясет. Тру лицо, резко и грубо. – Если «уметь общаться», - шмыгаю, не сдержав судорогу. - Это обижать других, то я не хочу этому учиться, - заканчиваю по-детски сердито, срывающимся голосом и, пошатываясь, разворачиваюсь от него, решительно, как мне кажется, зашагав в сторону входа заброшенного маяка – наверное, я впервые «огрызнулась» или это алкоголь во мне говорит? Неважно. Слабая довольная полуулыбка касается губ ненадолго, пока не вспоминаю, что злюсь.

[indent] «Ты моя привычка», «автоматическая ручка», - замедленно цепляется за внимание, которое по-прежнему не хочет собираться воедино, а слезы капают с подбородка –  перестаю их стирать, потому что устаю, а ведь нужно еще как-то балансировать в положении стоя, когда голова норовит оказаться на земле. Не справляюсь с внутренним штормом эмоций – подобно цунами из чувств сносит меня, словно целые города. Сердце глухо и колко бьется о ребра, вызывая ноющую тянущую боль. Подхожу к двери с красной облезшей краской, мрачно уставившись на нее невидящим взглядом, медленно обдумывая, стоит ли открывать, пока Алекс ходит вокруг, осматриваясь – игнорирую его слова, пусть и слушаю, даже четче, чем до этого – он так сосредоточен на себе, а во мне отзывается «я не знаю, что ты такое». 

[indent] Иногда мне хочется, чтобы меня видели. Не так, как обычно – без издевок, насмешек и попыток задеть. Без попыток причинить мне еще больше боли и заставить еще сильнее презирать себя, словно я не знаю, какое впечатление произвожу. Просто видели меня.

[indent] Порой мне хочется, чтобы кто-то подошел и сказал: «Я знаю, что ты не в порядке, не пытайся спрятать это», и чтобы просто обняли, пусть это и вызовет физическое отторжение, но так хочется почувствовать уют и поддержку. Безопасность. Порой так хочется, чтобы мама не прошла мимо, а остановилась и сказала: «Давай уедем вместе? Начнем все сначала. Прости меня, малышка». И хоть это всего лишь слова, но эти слова важны словно воздух. А потом бы она тоже меня обняла, так крепко, как никогда прежде, словно она и есть мой живой щит, который защитит от Джона, ото всех.

[indent] - Я человек, а не автомат…, - запинаюсь, не получается выговорить – язык заплетается, из-за чего сержусь сильнее, нахмурившись. –  Сам ты автомат…  Не ручка я твоя, вот, - довольно громко, зло, но не разборчиво мямлю, с трудом вытягивая железный прут, служащий замком и открываю дверь, которая с грохотом бьется о стену. Хватаюсь за дверной косяк, но не удерживаюсь, и больно падаю пятой точкой на пол, застонав – вокруг все кружится. – И у меня есть чувства, - шепчу, поднимая рассредоточенный взгляд на Алекса, не сдержав всхлип, после чего предпринимаю попытку встать, все так же держась за лутку дрожащей рукой.

[indent] Жар разливался под кожей, в мыслях полный кавардак. Мое опьянение лишь усиливается, хотя должно быть наоборот, верно? Эмоции какие-то бесконтрольные, пугающие и быстро сменяющиеся. Не получается от них отгородиться, спрятаться, закрыться. Зажмуриваюсь, выдыхая, и вхожу вовнутрь – хорошо, что темно; хорошо, что Алекс не увидит нарисованную мной плачущую девочку на стене с надписью «молчи», не увидит остальные мои вещи. Правда, он бы и не догадался, что это мое. Жарко, а тяжесть рубашки становится невыносимой из-за прилипшего к ней песка, потому непослушными пальцами расстегиваю пуговицы. «Здесь темно», – убеждаю себя, хотя все равно – эта духота сводит с ума. «И здесь темно», - напоминаю. Это значит, что Алекс Харт не увидит мое изуродованное шрамами тело – значит, я не дам ему еще поводов для насмешек. Стягиваю липнущую клетчатую вещь с облегчением, оставаясь во влажной майке. Не оцениваю ситуацию. Кожа покрывается мурашками от ощущения свободы.

[indent] - Почему ты не оставил меня там, на берегу? - отзываюсь неожиданно, остановившись у наполовину прогнившего стола и положив на него мокрую рубашку. Стою спиной к входу, но нервозность все равно дает о себе знать – терзаю зубами нижнюю губу, заламывая пальцы и сглотнув. – Зачем взял с собой? – сдавленный вдох, от которого вздрагиваю, передернув плечами. – Снова запрешь? – он сам заговорил о том, что тогда случилось – глупая шутка. Прикрываю веки, сдерживая новую волну непрошеных слез – в уголках глаз жжет. – Не боишься, что нас кто-то видел, и пойдут разговоры? – поворачиваюсь к нему, смочив кончиком языка губы. – Ты же знаешь, зачем обычно сюда ходят? – лучше бы я не знала, тогда бы знакомое напряжение не возникало внутри – тревога.

[indent] Осознаю, что это могло прозвучать неправильно, но мои мысли слишком беспорядочны, а каждое его слово до этого говорило о том, что он точно не захотел бы со мной ничего такого, зачем сюда ходят. Но вдруг я хочу?

[indent] Покачиваюсь, потому делаю шаг назад и упираюсь копчиком в стол, чтобы снова не оказаться на земле. Сила притяжения в таком состоянии слишком велика. Смотрю на Алекса без злости и обиды – все это испаряется – внутри словно маятник, качающийся из стороны в сторону. Потираю пальцы друг о друга – фантомное ощущение прикосновения к чужой коже остается на подушечках. Обхватываю себя одной рукой. Моргаю, словно в тумане видя, как касаюсь шрама на брови, очертания губ. «Ты мне не нравишься», - звучит в сознании моё прерывистое, растерянное и не правдивое. Наоборот, мне хотелось… Мне хотелось бы попробовать то, о чем так часто раздумывала. Но как дело дошло до действий, я испугалась.

[indent] Каково это, когда тебя не принуждают?

[indent] - Алекс, , - зову срывающимся голосом, не сдержав судорогу.

[indent] Делаю несколько шагов в сторону парня, сокращая расстояние и смотря снизу-вверх, а дыхание то замирает, то учащается. Нервничаю, кусая губы. Нерешительно кладу ладони ему на плечи, слабо сжимая пальцами, прислушиваясь к внутренним ощущениям и, боясь, что оттолкнет – сердце колотит, подскакивая к самой глотке, но нет дискомфорта, болезненных ощущений. Неотрывно смотрю в темно-карие глаза, приподнимаясь на носочки. Сухо сглатываю.

[indent] - Можно…? – голос оседает, в сознании темнеет на мгновение от нервного перенапряжения, а в животе покалывает от предвкушения.

[indent] Кажется, что время остановилось, пока я медленно сокращаю расстояние между нашими лицами и с опаской, аккуратно, касаюсь его губ своими. Рефлекторно сильнее сжимаю пальцы на плечах Алекса. Все еще страшно, что оттолкнет, посмеется, снова назовет ничтожной, потому медленно двигаю губами, не углубляя поцелуй, но увеличиваю нажим. Слегка задеваю зубами его нижнюю губу и слабо прикусив, касаюсь кончиком языка, сразу же отстраняюсь.

[indent] - Извини, - слетает тихое, но не отстраняюсь до конца, не отхожу, смущенно пряча глаза. - Хотела попробовать, – странные смешанные чувства внутри – непривычно не ощущать режущую боль, а лицо горит, словно у меня температура. – Ты сказал, что только одна бы скорбела по-настоящему, - вспоминаю его слова, прерывисто дыша и проглотив с судорогой скопившуюся жидкость во рту. – Я бы тоже не обрадовалась, пусть тебя и не интересует мое мнение, так что… не умирай, ладно? - голос дрогнул, но я все же коротко улыбаюсь.

[indent] Я не ненавижу Алекса, хотя он мне и не нравится, но это покалывание сейчас под кожей и внутри… Приятное… Надеюсь, это алкоголь или какие-нибудь другие вещества, которые могли быть в желе, потому что мне нельзя ощущать большее, хотеть чего-то нормального, нельзя общаться с парнями.

Подпись автора

радость и хаос — демоны, что спрятаны в нас