Я УМЕЮ ПИСАТЬ И 6К, ЧЕСТНО
[indent] Каменные, наполовину разрушенные ступеньки давно заросли высокой травой, потому приходится прикладывать усилия, чтобы не оступиться, пусть и помню каждый обвалившийся участок. Раскаленный диск солнца слепит, вызывая блики перед глазами – душно, жарко – чувствую, как на лбу проступают капельки пота, но я сильнее сжимаю пальцами, натянутые на ладони рукава объемной плотной сине-серой рубашки в клетку. Моргаю, аккуратно становясь стопой на очередной выступ. Двигаюсь скованно, как деревянная – все тело ноет и саднит, а кости ломит от нехватки кальция – из-за боли в желудке не могу есть, потому горьковатый привкус желчи дает о себе знать. Сглатываю.
[indent] Наконец-то оказываюсь внизу, с прищуром глядя на «тихие» волны океана и людей, охлаждающихся в такую жару в воде. Редкие чайки кружат в надежде полакомиться едой, которую отдыхающие принесли с собой. Протяжно выдыхаю – помню, как в раннем детстве, когда мне было года четыре, а может уже и пять, мадам Томсон взяла меня с собой и ее внуками на пляж. Тогда я слепила песчаный замок, который простоял до вечера, пока волны не стали больше и не смыли его. Кажется, я сильно расстроилась. Это и все, что мне удалось запомнить о том дне – не уверена даже, купалась ли в океане хотя бы раз. Старательно выдыхаю, желая избавиться от тяжести в груди. Бросаю очередной сожалеющий взгляд на манящую воду, невольно облизав пересохшие губы, и сворачиваю направо, в сторону старого и заброшенного маяка.
[indent] Никто не знает, почему его вывели из эксплуатации и как давно он в таком состоянии – на истории как-то упоминалось, что долгое время, после закрытия торгового порта, он служил жилищем для последнего смотрителя. Вряд ли даже кто-то вспомнит его настоящее имя, но дети любят рассказывать страшилки об этом месте, придумав однажды увлекательную «городскую легенду». Немного мистики и «обычное» с легкостью превращается в «особенное». Милфорд – маленький городок, который давно затерялся на карте среди сотен мегаполисов – никчемных, холодных и черно-белых городов. Он, как я. Не выделяется из «толпы», в его названии нет ничего экстраординарного, да и жители совершенно безликие. На первый взгляд «чужака»: будь это проезжий или человек, старающийся стать своим. «Но в нем есть своя история», – с уверенностью заверит вас любой местный, пусть он и не сможет рассказать вам, какая именно история. Но обязательно вспомнят про маяк, назвав те времена кровавыми и темными. Иду медленно, проваливаясь кедами в разгоряченный песок. Никогда не верила в это – наверное, потому что много времени провожу на старом маяке. Впервые услышала страшилку в летнем лагере, куда мне пришлось поехать – миссис Паркер считала, что подобное мне пойдет на пользу и я благодарна ей за такую возможность. Несмотря на дискомфорт из-за большого количества людей вокруг, это была возможность на месяц сбежать из своего личного ада. Тогда, в ночь ужасов, кто-то из ребят и рассказал про «маяк на детских костях». Не помню всех деталей, потому что мне сложно концентрироваться на длинных монологах. Помню размытыми обрывками о том, как последний смотритель сошел с ума, когда его жена, потеряв ребенка, покончила с собой, прыгнув со скалы. После этого случая в городе начали пропадать дети, а их кости, якобы, до сих пор захоронены под маяком. Тот мальчик еще добавил, что раз в месяц слышен их плач, и неприкаянные детские души бродят рядом с маяком с жаждой отомстить, а присматривает за ними та самая жена смотрителя.
[indent] Может, об этой легенде никто бы и не вспомнил, если бы пару лет назад внутри не нашли труп пьяницы Бэна Уитмора с неестественно выгнутым туловищем. Я обнаружила его – до сих пор помню его бледно-серо-коричневую кожу и смотрящие в «никуда» стеклянные, с голубоватым оттенком белков, зеленые глаза, но трупный запах вызывал тошноту – меня вырвало. Правда, выглядел он умиротворенно, а я почувствовала укол зависти. Думаю, он стал жертвой собственной неуклюжести и алкогольного опьянения, а не призраков, которые снова «ожили» в воображении местных детей благодаря кончине мистера Уитмора.
[indent] Останавливаюсь у блекло-красно-серой двери – алую краску все еще можно кое-где заметить на полущенной поверхности. Давлю на грудную клетку, унимая частое дыхание – раскаленный воздух обжигает легкие, а во рту все пересохло. Резко с шумом выдыхаю, упираясь ладонью о горячую стену, а после с трудом, поморщившись от резкого жжения под лопаткой, вытягиваю железный прут, служащий замком. Дверь со скрипом поддается, и я ощущаю прохладный, пропитанный сыростью, воздух, который тут же вырывается из здания. Глубоко дышу через нос, сильно сжав губы, чтобы не вскрикнуть, пока снимаю рюкзак. Пальцы пронимает дрожь из-за болезненной волны по всему телу. Трясущейся рукой расстегиваю молнию и вынимаю немного черствый хлеб с обрезками колбасы, и недоеденный мной пару дней назад пирожок с вишней. Кладу все в жестяную банку из-под консервов. На пляже живет бродячий черный пес, и я его по возможности подкармливаю с двенадцати лет. Как начала ходить сюда, так мы с ним и «подружились» - он хороший слушатель и не особо перебирает в еде. Опускаю скептический взгляд на его «обед», который сегодня ему перепал – пирожок с вишней он точно не станет есть. Вряд ли собаки такое едят, верно? Подталкиваю баночку ногой ближе к входу, чтобы чайки не растаскивали.
[indent] - Черныш, - зову, хоть звучит недостаточно громко, не получается набрать много воздуха в легкие. Осматриваюсь, надеясь не привлечь ничьего больше внимания – на маяке находится не то, чтобы запрещено, но могут и прогнать – взрослые считают его небезопасным местом, которое давно пора сравнять с землей. Мне нравится то, что многие дети обходят его стороной из-за «страшилки» или запретов родителей, а остальным просто неинтересно, потому что в детстве облазили его вдоль и поперек – редко здесь бывает кто-то, кроме меня и Черныша. Правда, некоторые пары все же используют маяк для своих нужд. Передергиваю плечами, тряхнув головой и обхватив себя руками, протяжно вздыхаю. Снова зову и жду несколько минут. Волнение тошнотой подступает к глотке. Никого. Если бы могла, то забрала бы его с собой – каждый раз переживаю, что его отловят или дети станут издеваться, а запирать на маяке опасно, ведь неделями могу не приходить – пляж далеко от моего дома, хотя кому-то это расстояние покажется ерундой, но у меня не всегда хватает энергетических запасов сюда добраться.
[indent] Подперев дверь камнем, чтобы не закрылась, вхожу внутрь, ощутив желанную прохладу. Не хотелось бы запускать сюда жару, но так я смогу увидеть, не объявился ли мой четырёхлапый друг. Я редко поднимаюсь на самый верх, остаюсь в домике, который, скорее всего, раньше и был жилым, потому что здесь в одной комнате стоит железная кровать с пружинным дном, прогнивший от сырости деревянный стол, а на нем пустые баллончики из-под краски, напоминающие о моем поступке. Здесь есть даже сейф, который прочно заперт, а в другой комнатушке – что-то похожее на кухню. Стены в трещинах, местами даже осыпаются, так что девочка с голубой ленточкой в волосах, нарисованная мной, вся в паутине трещинок и рыжеватых разводах, потому что потолок протекает, когда идет дождь. Я бы хотела жить здесь, а не возвращаться… домой. Мама была в таком состоянии утром, что не смогла дойти даже до туалета, а после открыла новую бутылку паленого виски, который гонит Эрни в своем гараже. В последнее время все чаще замечаю, что ее кожа желтоватого оттенка – думаю, проблема в печени. Попросила меня сходить ей за сигаретами, а я ушла сюда – Джон должен вернуться не скоро, после смены в мастерской. Обычно, он по субботам, после работы, идет пить с дружками в бар, возвращается под утро и тогда… Его агрессия обрушивается на меня – знаю, что будет больнее, чем вчера – приподнимаю одно плечо, под лопаткой все еще обжигает свежий порез.
[indent] - Прячешься от меня, Генриетта? – резко оборачиваюсь, из-за чего в глазах на мгновенье темнеет, но не нахожу источник звука. Часто и растерянно моргаю. Сердце панически колотит. Он на работе, Генри, его здесь нет.
[indent] Не замечаю, как глаза наполняются соленой жидкостью. Шмыгаю, вытирая нос рукавом рубашки. Облизываю пересохшие губы – забыла на кухонном столе бутылку с водой.
[indent] Беру альбом и заканчивающийся графитный карандаш из разваливающегося ящика стола, и кое-как, избегая резких движений, сажусь на дощатый пол в позе «йога». Листаю свои рисунки, которые сложно назвать красивыми или талантливыми – многие из них похожи на творчество психически нездорового человека. На чистом белом листе начинаю бездумно водить карандашом, получая резкие, обрывистые линии – проекция моей боли. Не сдерживаю судорогу, всхлипывая. Не уверена, как долго так сижу. Совершенно теряю счет времени. Часто поглядываю в сторону двери – Черныш так и не появился, а моя тревожность усиливается, царапает изнутри.
[indent] - Зачем ты это сделала? – звонкий детский голос отскакивает от стен. – Убила его, убила его, убила его... А Генри убила пьяницу Уитмора. Убила, убила, убила…
[indent] Не понимаю, это была не я. Он был жив. Они смеются, бегая вокруг меня, продолжая напевать. Перед глазами все плывет и кружится. Стараюсь разглядеть, но не вижу их лиц. Жадно хватаю воздух, он застревает в горле, и я надрывно кашляю, давясь им. Захлебываюсь. В затылке отдается резкой болью. Дрожь и холод пронимают все тело – ощущаю легкое мягкое прикосновение к плечу. Цепенею, скованная спазмом страха, не в силах оглянуться. Но не чувствую привычной боли от касания. Давление стучит в ушах, а голоса девочек в белоснежных платьях сливаются в белый шум.
[indent] - Генри, милая, почему ты не осталась с нами? – звучит нежный, обволакивающий женский голос. – Тебе бы было с нами хорошо, - проглатываю скопившуюся жидкость во рту, а по спине проходит крупная волна дрожи. – Я бы заботилась о тебе, - ладонью гладит по волосам. – Мои дочки красивые, правда?
[indent] Зажмуриваюсь до боли в глазах, а когда открываю их, резко отшатываюсь назад, но женщина с силой сжимает мое плечо, заставляя смотреть в их пустые глазницы, а рот их зашит черными нитками. Сглатываю. Как они смеялись и говорили? Озадаченно оглядываюсь на женщину, которая печально улыбается мне. Проводит тыльной стороной руки по моей щеке.
[indent] - Оставайся с нами, милая, - касается пальцами губ, и внезапно весь воздух исчезает, его словно выкачивают из моих легких. Задыхаюсь. Панически мычу, мотая головой, а глаза застилают слезы.
[indent] Резко распахиваю мокрые веки, упираясь взглядом в потолок. Тяжело дышу, растирая грудную клетку. Одежда прилипает к телу из-за пота. Как же жарко, но я дрожу. Это сон, просто сон – стараюсь отдышаться – ненужно было вспоминать про легенду.
[indent] - Почему ты сопротивляешься? Твой папа мне рассказал ваш маленький секрет, - вздрагиваю, поднявшись на локтях – взгляд с трудом фокусируется на Бэне Уитморе, собутыльнике мамы, невольно касаюсь пальцами нижней губы, осознавая, что она саднит и жжет – на подушечках пальцев остается алый след, а слезы безостановочно текут, капая с подбородка. В ужасе смотрю на мужчину, отползая к стене.
[indent] Моргаю, легкие часто сокращаются – мысли путаются, а паника накатывает. Обхватываю голову руками и сжимаю веки до черных пятен – не хочу видеть.
[indent] - Смотри на меня, - сдавливает горло, а я глотаю воздух с широко распахнутыми и слезящимися глазами – Джон довольно улыбается, ведь я принадлежу ему.
[indent] Он всегда заставляет смотреть на него, прямо в глаза. И поэтому я избегаю зрительного контакта с другими. Он отобрал у меня даже это.
[indent] Не знаю, как давно проснулась, как долго я, находясь в сознании, была заперта в своей голове – просто в какой-то момент взгляд стал осознанным, но мне до сих пор тяжело дышать. Сонно моргаю. Чувствую тяжесть в области живота, а сквозь пальцы пропускаю шерсть. Медленно опускаю глаза – черный пес спит, уложив голову ко мне на живот. В сознании все еще пульсируют остатки моего сна, надрывные воспоминания из прошлого, смешанные с бредом подсознания, а сердце громкими и давящими толчками бьется о ребра. Внутренности выкручивает до привкуса рвоты на языке. Поглаживаю пса – это помогает успокоиться. Я боюсь спать – мне никогда не снились хорошие сны.
[indent] Только сейчас понимаю, что уже стемнело, а со стороны пляжа гремит музыка и запах костра царапает в горле. Не удивляюсь пляжной вечеринке, ведь сегодня последний день лета и, скорее всего, даже из соседнего, более крупного, чем наш, города приехали студенты. Приходится присесть, тем самым потревожив сон Черныша. Его глаза сразу же «загораются» в темноте, а я треплю его за ухом. Не могу разглядеть, съел ли он то, что я принесла. Зеваю, создавая дискомфорт в ребрах. Все тело затекло. Скованно нашариваю в кармане джинсов телефон и с усилием надавливаю на кнопку – экран загорается тусклым зеленоватым цветом, но все равно заставляет неприятно щуриться, присматриваюсь – 22:23. С облегчением выдыхаю, не обнаружив «пропущенных». Там только один номер – Джона.
[indent] - Что же, малыш, мне пора возвращаться, - снова чешу его за ухом, шумно выдыхаю и поднимаюсь на ватные ноги, пошатнувшись. На секунду голову уносит. Из-за довольно долгого сна на твердом полу тело саднит сильнее, чем до этого, словно меня избивали весь день палками.
[indent] Ломаными движениями поправляю майку под рубашкой, вздрогнув и со свистом втянув воздух через рот от усилившегося жжения, когда ткань отклеивается от свежей раны.
[indent] Оставляю альбом на полу – меня не беспокоит, что кто-то может увидеть уродливые рисунки. Есть только одна вещь, которую здесь желательно никому не находить, но она спрятана под скрипящей половицей в самом маяке – мой личный дневник, в который иногда делаю записи. Идея Мелиссы, школьного психолога. Пропускаю вперед Черныша, который убегает куда-то в сторону города, и запираю дверь на «замок», споткнувшись о пустую консервную банку.
[indent] Останавливаюсь, подняв голову, к усыпанному звездами, небу – каждый раз поражаюсь, глядя на эти бесчисленные точечки, какая же огромная наша Вселенная. Вдыхаю ночную свежесть, а легкий ветерок со стороны океана расслабляет напряженные мышцы. Меня все еще трясет, после увиденного во сне.
[indent] Снова поглядываю на время. Джон вернется около пяти утра. Медленно бреду в сторону пляжа – волны сейчас шумные, беспокойные, как и музыка у большого костра. Желудок сводит от голода, а во рту сушит из-за жажды, которая никуда не исчезла за время сна. Стопы проваливаются в песок, потому мне тяжелее двигаться, хотя все остальные, кажется, так легко ходят. Всматриваюсь – здесь в преимуществе своем старшеклассники. Искры огня разлетаются, и я по-детски завороженно смотрю на это, подняв голову, а слабая улыбка касается губ.
[indent] - С чем будешь прощаться? – отшатываюсь, а после застываю, потупив взгляд. – Я про костер, - кошусь в сторону на источник звука, но молчу, дергая рукава рубашки. – Все сжигают что-то связанное с тем, о чем бы хотели забыть. Я вот решил избавиться от этой херни, - показывает шейный корсет, и я краем глаза замечаю улыбку парня. – Зимой вылетел с дороги из-за гололеда, - объясняет, поднося стаканчик к губам. – Так что на счет тебя? – отпивает, ощущаю его выжидающий взгляд на себе.
[indent] Непонимающе моргаю, глядя то на шейный корсет, то на языки пламени. Себя? Я бы бросила туда себя. Несильно кусаю внутреннюю сторону щеки, натягивая рукава рубашки на ладошки. Парень все еще ждет ответа, а я начинаю нервничать рядом с ним. Он выглядит незнакомо – кажется, я не видела его раньше в школе, хотя могла просто не запомнить. Может, он из тех студентов?
[indent] - Впервые здесь или...? Выглядишь знакомо, – вдруг снова спрашивает, а я дергаюсь от неожиданности. – На вечеринке, - наверное, видя мою не пропадающую растерянность, снова решает пояснить. – Я – Крис.
[indent] Не понимаю, почему он вообще со мной разговаривает. Обхватываю себя руками, жалея, что не надела поверх еще кофту – некомфортно. Ему скучно? Но все же коротко киваю, сухо сглотнув и смочив потрескавшиеся губы кончиком языка, заметив, как разливают пиво из бочонка по стаканчикам. Жажда сводит с ума. Медленно опускаю глаза на протянутый маленький пластиковый прозрачный стаканчик с ярко-зеленым веществом внутри. Он все еще здесь?
[indent] - Попробуй, это вкусно, - заверяет, и я зачем-то беру протянутый «напиток». – Я так понимаю, своего имени ты мне не скажешь?
[indent] Молчу, он вне моей концентрации. С интересом верчу стаканчик в руках, разглядывая – это желе – с удивлением подмечаю, но не понимаю, как его нужно есть. Новый жест рукой Криса привлекает внимание – парень приподнимает стаканчик, словно демонстрируя мне, а после резко опрокидывает, несколько раз тряхнув и разжевывает, улыбнувшись. Покусываю нижнюю губу, не решаясь, но все же запрокидываю, пусть и не так ловко получается, как у парня – желе частями оказывается во рту. Пережевываю довольно долго, чувствуя сладковатый яблочный вкус.
[indent] - Очень сладкое, - негромко констатирую, глупо улыбаясь и глядя в пустой стаканчик, а он протягивает новый с красным желе, и я его опрокидываю, но стоило это сделать, как кривлюсь от ярко-горького послевкусия, которое сменяет вишневую сладость. Что это такое? Незнакомец смеется, говоря что-то о том, что я забавная, но не слушаю, сосредоточившись на своем восприятии выпитого минутой назад. Там, наверное, был алкоголь? И в предыдущем тоже? Хмурюсь, вызывая болезненные ощущения в лобной части. Никогда раньше не пробовала алкоголь, несмотря на всеобщее мнение обо мне и о том, как сильно я похожа на свою мать.
[indent] Так ничего и, не сказав, направляюсь в сторону пикапов, на которых стоят коробки и бочонки – может, там есть вода? Хочу избавиться от ужасного вкуса во рту. Мне не по себе. Зачем вообще остановилась, зачем брала это желе? Нужно уходить отсюда, если Джон узнает... Не сразу замечаю, что больше не ощущаю боли в теле и ломоты в костях. Притормаживаю, старательно фокусируясь, но голову слегка уносит в сторону, а огоньки кажутся слишком яркими, размытыми. Такими красивыми. Голоса и музыка сливаются. Медленно моргаю – безрезультатно, зрение не становится четче. Не должно же так быстро подействовать, правда? Сколько времени прошло? Минут пять, десять?
[indent] Взгляд цепляется за большой пластиковый стакан, который цепко сжимаю слегка дрожащими пальцами. Откуда…? Тошнота подступает к горлу. Осматриваюсь, обнаружив себя у скал, куда музыка едва доносится. Вкус во рту уже не такой противный – с опаской делаю глоток и с трудом проглатываю газированный напиток, зажмурившись. Ненавижу газировку – она странно щиплет в носу. Интересно, в ней тоже есть спиртное? Бесцельно бреду вдоль берега, периодически оступаясь и едва не падая. Все кажется таким… другим. Останавливаюсь. Поднимаю правую руку вверх, улыбаясь шире, ведь не чувствую раны под лопаткой. Опускаю, ударяя себя по бедру и вздохнув. Жаль так нельзя, чтобы было постоянно. Всматриваюсь перед собой – осознание тягучее и медленное.
[indent] - Ой, - довольно громко слетает, и я зажимаю рот ладошкой, сдерживая неконтролируемый смех и разворачиваюсь, быстро, насколько возможно, удаляясь от девушки с парнем в противоположную сторону – кажется, у них все подходит к логическому завершению.
[indent] Щеки горят то ли от стыда, то ли от выпитого. Опустошаю свой стакан, поперхнувшись. И снова время просачивается сквозь меня, подобно песку. Ледяная вода накрывает кеды, вызывая покалывающей мурашки на коже. Океан притягательный - особенно, в ночное время суток – я ведь никогда не плавала. Еще один шаг. Высокие волны разбиваются о берег, намереваясь сбить меня, но я удерживаю равновесие.
[indent] - Не жди, не жди. Путь тебя ведет к дубу, где в петле убийца мертвый ждет, - все это время негромко проговариваю стих, который откуда-то знаю, а может это мое воображение?
[indent] Мычу себе под нос, оглядываясь как-то заторможено на голос, который медленно проникает в сознание, и я сержусь, хмуро врезаясь в парня взглядом, ведь он отвлекает меня от важного занятия. Фокусируюсь на лице – долго анализирую, пока не прихожу к выводу, что передо мной Алекс. Тот самый Алекс, который… Мысль рассыпается, словно паззл и я не могу его собрать – это злит. Дергаю головой.
[indent] - Странный наш мир, и нам так странно здесь порой, - снова начинаю бормотать стишок, с серьезностью, но без какой-либо осознанности, глядя на Харта. - Под дубом в полночь встретимся с тобой. Не жди, не жди, к дубу приходи. Где мертвец кричал: милая, беги…, - отворачиваюсь от него, возвращая все свое внимание на темную воду, заходя глубже. – Милая, беги, - шепчу, а в носу внезапно колет – тугой ком подступает к горлу – соленая жидкость жжет в уголках глаз.
[indent] Джинсы промокают уже чуть выше колен. Дрожу, сжимая ладошки в кулаки. Зубы стучат от холода. Сильный толчок отбирает у меня опору, и я полностью падаю, а ледяная соленая вода накрывает с головой, выталкивая на берег. Откашливаюсь, когда волна уходит, и смеюсь, подняв глаза на парня.
[indent] - Холодная, - продолжая смеяться, отплевываюсь и комкаю пальцами мокрый песок, очередная волна накрывает меня по пояс. – Знаешь, ты похож на Чеширского кота, - смотрю на него с улыбкой, но не в глаза. – Из «Алисы в стране чудес», - зачем-то уточняю, нахмурив брови, а уголки губ опускаются. – Он всегда меня пугал. Его улыбка, - старательно подбираю слова. – Она, как у тебя, - с какой-то детской непосредственностью заявляю. – Но ведь он не был плохим, – продолжаю рассуждать дрожащим от холода голосом. – А ты…, - стараюсь подняться на ноги, но очередная волна не дает мне этого сделать, и я просто сердито бью ладошкой по воде на берегу, создавая небольшие брызги. – Ты почему-то меня ненавидишь, - как-то обижено и рвано выдыхаю. - Не понимаю я этого. Я же ничего плохого тебе не сделала, - пожимаю плечами, отведя взгляд, продолжая сидеть на мокром песке. – Никому, - неслышно добавляю, глаза горят. Замолкаю ненадолго, а в голове продолжает крутиться стих: - Не жди, не жди, - бормочу, - Путь тебя ведет к дубу, где в петле убийца мертвый ждет, - колотит. – Не знаешь, откуда это? - с любопытством и открыто смотрю на Алекса, на мгновение встретившись с ним взглядом. Карие. Осекаюсь, с шумом втянув воздух через нос.
[indent] Надо бы встать, но сидеть комфортней - голова не кружится, пусть и холодно, хотя вроде бы начинаю привыкать к температуре воды.
